Третий сын респектабельного врача-психиатра из Гафона, служившего при частном пансионате, устроенном в живописной провинциальной глуши для скорбных духом из семей платежеспособных торговцев и высокопоставленных чиновников, Николаса Грау и оперной певички, в замужестве оставившей столичную сцену и устроившей прелестный салон для гафонских дам своего круга, Маттео с детства проявлял самые разносторонние творческие способности и склонность к лицедейству, крайне раздражавшую отца. Но поскольку старший сын изучал медицину, второй решил делать карьеру в области юриспруденции, маминому любимчику Маттео дозволено было посвятить себя языкам и литературе. Тем более, что драматурги, особенно авторы комедий о нравах селян и торгашей и проделках прохвостов слуг недурно зарабатывали, да и сделавшись директором какого-нибудь театра, Маттео мог бы стать вполне респектабельным человеком. Особенно, если подобное устроится в столице.
Перечень того, чего Маттео мог бы достичь, отнял бы у пишущего и читающего этот список слишком много времени, поэтому проще сказать, что ничегошеньки стоящего, за исключением прекрасного диплома одного из самых престижных университетов Турма, в списке достижений Маттео Грау не значится. Зато он был хорош собой, обладал прекрасными манерами, был приятен в общении и способен поддержать любую беседу и карточную игру. А что еще нужно для того, чтобы быть принятым в кругах столичных литераторов, художников, актеров и прочей публики, умеющей прекрасно проводить всякий день своей жизни? Деньги…
Богема жила ярко, пьяно, драматично и крайне расточительно. И изумительные рубашки белоснежные с благородным голубоватым оттенком, стоили больше, чем рядовой трудяга зарабатывал за месяц. Что уж говорить о костюме? А о туфлях?
Но оно того стоило! Даже если в жизни Маттео Грау случались времена, когда ел он лишь за чужой счет, и занимал денег, чтобы заплатить за крохотную комнаты, которые снимал. В письмах домой он писал, что дела его идут чудесно, но не отказывался от денег, присылаемых матерью.
Когда-то, поразившая своим талантом и красотой молодого врача, Амелия Грау, не понаслышке знала, что стоит за блеском богемной жизни. И если об ошеломительном успехе пьес её сына не писали в газетах, значит в лучшем случае, ему есть, чем оплатить свой ужин, а в худшем – он просто-напросто соврал, чтобы не тревожить родителей. Оперная певица, сама выросшая в артистической среде, Амелия предпочла блеску и славе скуку размеренной благопристойной жизни и пела лишь для своих гостей в исключительных случаях. Но не требовала от сына идти стезей благоразумия, видя в его глазах тот самый блеск вдохновения, каковое подчиняет себе художников, поэтом и музыкантов, заставляя служить без остатка своему призванию.
Ко времени знакомства с графом Турихом Маттео был хорошо известен в узких кругах, как талантливый редактор и мастер слова, писавший для пары журналов. Названия их он называть не стеснялся, а вот темы, которыми занимался, деликатно обозначал словом «разное». Рубашки его были идеально белы и накрахмалены до хруста, остроты тонки и изящны. Известен он был и сам по себе, как поэт - сотни стишков разлетелись по дамским альбомам, так что всякое появление Грау привлекало внимание дам и девиц, желающих получить свои и только свои восемь строф. Однако же, и это было поводом для шуток, ни в чем предосудительном молодой человек замечен ни был. И, кажется, единственные женщины, дела которых его интересовали, были прачки, заботам которых он доверял свои рубашки и маленькая, горбатенькая мастерица, у которой он покупал перчатки, сделавшаяся с его подачи весьма востребованной.
Герра Грау графу Туриху отрекомендовал отец одного из его однокашников и друзей, знавший Маттео еще со времен учебы собственного сына. Юноши странным образом сдружились и Герхард Амальтенрудт испытывал к своему приятелю искреннюю благодарность за помощь в постижении тонкостей тезейской грамматики и возможность списать выполненные задания по дюссельфолдскому.
Беседа сложилась, но для приема оказалась слишком насыщенной и граф пригласил нового знакомца отужинать в его доме. Грау не отказался. И как бывает у людей умных и увлеченных, чьи интереса и пристрастия совпали, и в этот раз попрощаться пришлось раньше, чем разговор наскучил. Так Грау стал бывать в доме графа Туриха. И в какой-то момент получил предложение оценить некое писательское баловство. Подумал даже, что граф сам балуется на досуге, сочиняя рассказы, но первые же прочтенные строки развеяли эту мысль. И Маттео сказал, что думал. Рассказы были милы, не лишены интересного замысла, но несколько наивны, как случается с произведениями очень юных авторов, способности которых, сколь бы хороши они ни были, недостаточно, чтобы компенсировать отсутствие жизненного опыта и создать свой стиль. От рекомендаций он воздержался до вопроса о них. Да и что посоветовать тому, кто хочет писать? Только писать. Писать о том, что он хорошо знает, и прочесть пару десятков достойнейших произведений от сочинений философов и историков до книг современных поэтов и прозаиков.
Интерес к графской дочери в темных глазах Маттео впервые мелькнул лишь тогда, когда Ульбрихт сообщил, что автором этих сочинений является именно она. Красивых женщин он встречал немало, молодых – тоже. Но вот дам талантливых столь же, сколь неглупых, и талантливых именно в литературе – не доводилось. Обыкновенно женские способности проявлялись в том, что легко показать, как акварель в альбоме, или же даже навязать слуху окружающих, как пение или игра на пианино. Девицу же, с завидным упорством тратящую свое время на сочинительство, и написавшую вещи, которые и в самом деле было не стыдно показать мастеру, он встретил впервые. И разумеется, он согласился найти время для занятий с ней, обещая, как итог, что и в самом деле мог обещать – отшлифовать стиль и поставить слог.
И никто не упрекнул бы министра в том, что тот не разбирается в людях. Маттео и Матильда и в самом деле сосредоточены были лишь на том, чтобы отшлифовать ее способности до блеска, не задаваясь вопросами, ради чего, собственно предпринимают все эти усилия.
В какой-то момент господин Ульбрихт изъявил желание поспособствовать изданию сочинений самого Маттео в виде сборника. И покровительство это сделало куда больше, чем мог достичь самый блестящий талант. Книга была раскуплена в Турихе за пару недель, а Маттео Грау сделался вдруг крайне востребованным автором. Теперь уже директора театров искали встречи с ним, желая заполучить пьесы его авторства. «Пьес нет, но вы держитесь», - сказал герр Грау и заключил контракт с одним из крупных театров на три года под обязательство писать к каждому новому сезону по четыре пьесы.
На занятия с Матильдой у известного поэта и драматурга уже не хватало времени. Но будучи человеком хорошо воспитанным, Маттео понимал цену благодарности и верил в прогрессивность своего покровителя. А потому предложил Ульбрихту подарить дочери игрушку по вкусу – собственный журнал. Самый настоящий, с офисом редакции, чопорной секретаршей из образованных старых дев, собственным кабинетом и маленькой тайной – не упоминать фамилию Ульбрихт, пока издание не будет признано в Турихе, а то и во всей Тезее. Сам же он был готов ставить свою фамилию под договорами с авторами, выполняя роль директора. Ну а для управления сим предприятием нанять хорошего специалиста и знатока издательского дела, который не позволит этому бумажному кораблику мечты потонуть в пучине экономической реальности. Поддержать молодую женщину, защитив ее от предвзятости критиков, можно было только дав широкой публике полюбить ее, как автора, пусть и под псевдонимом. Ну а потом, если все сложится, и никто не сможет упрекнуть издание и ведущего его автора, в том, что они успешны только благодаря покровительству министра, раскрыть имя Матильды Ульбрихт.
Делать все это втайне от своего покровителя Маттео счел бы черной неблагодарностью.
Так в Турихе появился издаваемый дважды в месяц журнал «Мир женщины». И упрекали его в основном за то, что для женщин о шляпках, модах и воспитании детей пишет мужчина. Покупали же из-за страниц со стихами и поэмами Маттео Грау. Во всяком случае, первые несколько выпусков. Ну а потом журнал этот сделался настолько популярен, что тираж вырос десятикратно и Грау смог с огромным удовольствием нанять для сотрудничества прекрасных художников и взять в штат журналиста, которому поручено было вести колонку обзоров дамских салонов и магазинов.
«Мир женщины» покупали и критиковали. Критиковали, но покупали». А Грау трудился над очередной пьесой. Выходила она дряной, на его вкус, но забавненькой. |
