Приветствие, обмен любезностями - Лора отступает, приглашает, ведет за собой, в кабинет - в святая святых её дома, в место, где тайное становится явным, даже если этого не хочется.

Она чувствовала как Гаррет следит за ней, наблюдает, рассматривает, пытается оценить. Словно ищет подтверждение, что она из тех, кому можно довериться, но был готов в любой момент отступить, если увидит на лице даже намёк на снисхождение. Лора хорошо знала этот взгляд — взгляд человека, который сам себе давно уже судья и прокурор. Он оглядел кабинет, как будто искал в нём следы настоящей жизни, а не просто очередного места, где из уст терапевта звучит «я вас понимаю» без попытки действительно понять.

Прайс не двигалась. Не навязывала доброжелательность. Не тянулась с приветствием. Только смотрела — спокойно, честно, так, как можно смотреть лишь тогда, когда и в тебе самой давно уже нет иллюзий. Позволяла ему разглядеть её. Не как врача, не как носителя этики и диплома, а как человека.

Долорес не знала, вернется ли Джулиан во второй раз. Не строила планов. Но знала одно: в этот момент человек напротив выбрал быть здесь. И этого уже достаточно, чтобы начать путь назад. Или вперёд. Или — просто к себе.

Иногда лучшее, что можно сделать — это просто не мешать. Не спешить с выводами. Не хвататься за слова, как за спасательный круг. Не заполнять тишину торжествующей компетентностью. Долорес знала это. Именно поэтому она не прервала его, когда он бросил в воздух «мозгоправ». Не повела бровью. Не отшатнулась от упоминания виски. Просто наблюдала, слушала. Как будто она — не терапевт в кабинете, а женщина, которой дали возможность быть рядом в нужный момент.

Кольцо на его пальце крутилось с той навязчивой точностью, с какой крутятся мысли в голове, когда внутри шумит шторм. Ирония, которой он разбрасывался — была не бравадой, а попыткой выстроить стену: не подходи слишком близко. Только вот Лора знала: те, кто больше всех иронизирует, — чаще всего те, кому больнее всех.

Она склонила голову на бок.

Он спросил, как это работает. Прямо, в лоб, как будто ждал инструкции: "а теперь, доктор, вы проведёте магический ритуал и я стану прежним". Но «прежнего» больше нет. И никогда не было. Были маски. Были попытки понравиться, соответствовать, выжить. И вдруг всё это перестаёт срабатывать.

Лора чуть подалась вперёд, будто сокращая расстояние, но не посягая на чужое пространство.

Когда он бросил слово про «мамочку», она замерла на долю секунды. В таких словах редко прячется просто сарказм. Чаще — осколок, вонзённый глубоко, обёрнутый шуткой, чтобы не резал пальцы. Она ничего не сказала на это. Потому что не все мины надо разминировать сразу.

— Думаете, что существует идеальный сценарий для разделки души? — улыбнулась Прайс и немного сощурила глаза, разглядывая клиента.

Она не торопилась приписывать смыслы его состоянию. Не приклеивала ярлыки. Творческий кризис, жизненный, шрам на брови, кольцо, которое не отпускает пальцы, виски, не справляющийся с тишиной. Это всё — не симптомы, не проблемы. Это язык. Просто другой. Он говорил — телом, жестами, дыханием. И она понимала этот язык. Без переводчика.

Гитара стояла рядом, как старый друг, который, в отличие от людей, не задаёт вопросов.

— Таблетки могут облегчить симптомы, — произнесла она тихо, — но не объяснят, почему вы больше не пишете. Я предпочитаю добираться до сути проблемы, чем купировать её химией. Ведь важно вылечить нарыв, а не мазать его йодом каждое утро. Нужно вскрыть абсцесс и дать гною выбраться наружу. - И это было честно, но образно не очень приятно, Лора понимала, но чувствовала, что он поймёт.

Она не спрашивала о прошлом. Не лезла туда, куда его шаг ещё не ступил. Он только сел. Только начал. И этого уже достаточно. Иногда всё, что нужно в начале.

— У нас есть время, — сказала она.

Подпись автора

Читай. Смотри. Любуйся. Пиши хронология, отношения, интересные факты

Хронология Долорес П.

Долорес не ответила сразу. Не потому что не знала, что сказать, она, как раз, знала. Но знание в терапии — не валюта, а тонкий инструмент. Слишком рано сделанный жест, слишком точное слово — и всё рушится, как карточный домик от слишком громкого выдоха или натиска рук, которые пытаются бережно водрузить очередной домик из карт на пирамиду.

Прайс посмотрела на кольцо. Не оценивающе — вдумчиво, будто вглядывалась не в металл, а в ту тень, которую оно отбрасывало на полированный стол. В этой тени была история, обрывок биографии, которую ему никто не помог сложить в связный текст. Не компенсирует. Конечно. Ни кольцо, ни фотографии, ни «ты же у меня такой взрослый» в семь лет — не компенсируют.

Она перевела взгляд на Джулиана. Его руки, потерянные без привычной защиты-кольца, казались голыми. Его плечи, сдавленные от фразы, которую он всё-таки выдохнул, как занозу из горла, были напряжены и казалось, что немного вибрировали. Его глаза, пытались спрятать боль, подавить ее за маской, но не успели. И всё это — человек, пришедший к ней в кабинет. Который нашел в себе силы прийти и признаться. Сквозь полушутку, в которой прячется: «если не выдержишь — я скажу, что это была шутка».

— Границы тебе не нужны чтобы оградить тебя от всего остального мира, — сказала она тихо, — они для того, чтобы не исчезнуть совсем, да?

Она не поднимала интонацию, не пыталась влезть под шкуру парня прямо сейчас, но подталкивала его небольшими полушагами к тому, чтобы открыться.

— А доверие, — продолжила Лора, — не должно быть актом веры. Это не прыжок с моста. Оно должно быть решением. Таким, которое можно отозвать, если рядом с тем, кому вы это доверие дарите становится небезопасно.

Замолчала. Дала Гаррету минутку подумать. Лора чувствовала, как он пробует — на прочность себя, её, этот разговор. Как изнутри вылепливает что-то похожее на признание, но каждый раз вжимает его обратно, в грудь, только бы не выпустить и не открыться кому-то. Только бы никто ничего не понял.

— Таблетки, — наконец ответила Прайс, — помогут немного заглушить пустоту внутри, заполнить её. Сделать мир не таким резким. Но они не заменят вам музыку. Не вернут память. Не помогут простить.

Она сделала паузу, внимательно следя за реакцией клиента.

— Я не против таблеток. Правда. Я знаю, когда они нужны. И когда — лишние. Но вы не таблетку просите, Джулиан. Вы просите, чтобы перестало болеть.

Долорес не смотрела на него с жалостью. Ни капли жалости, осуждения или всего того чего люди боятся, когда открываются кому-то. Она смотрела только с уважением. Потому что он пришёл. Потому что всё ещё здесь. Потому что дал шанс ей и себе. Гаррет выложил на стол кольцо, вместо того чтобы снова спрятать его в карман. И это уже говорило о многом. О доверии? О том, что он готов открыться? Вероятно, готов, но пока и сам не понимал.

— Давайте так, — сказала она мягко. — Я задам вам вопрос, а вы пообещаете подумать над ним. Можно не отвечать сразу, а хорошенько подумать над ним и, может, в следующий раз, если решитесь вернуться - сможете дать мне ответ.

Она задержала взгляд на нём.

— Если кольцо — не память, и не символ… то почему вы всё-таки его носили? И не говорите, что привычка, попробуйте послушать маленького мальчика, который застыл внутри вас и выбрал именно это кольцо из маминой шкатулки и всего многообразия тех вещей, которые были дома.

Прайс затаила дыхание, следя за парнем. Она все еще не сделала ни одной записи, и, видимо, сегодня и не сделает. Прайс склоняется к журнальному столику, чтобы положить блокнот и позволить в эти пару секунд побыть Джулиану один на один с собой.

Подпись автора

Читай. Смотри. Любуйся. Пиши хронология, отношения, интересные факты

Хронология Долорес П.