Когда граф Ульбрихт получил послание от вдовствующей королевы Штарграйдена, его лицо озарила счастливая улыбка. Заметив эту перемену в его настроении, графиня, стараясь казаться незаинтересованной, спросила, кто прислал письмо и что в нём говорится. Граф, не заботясь о переживаниях своей жены и считая ее достаточно проницательной, без колебаний развернул письмо и полностью зачитал его содержание.

Вдовствующая королева Дагмар сообщала ему о том, что переговорила со своим братом королем относительно визита в монастырь, где теперь обитала их родительница. Она получила его согласие и была бы не против, если бы граф Ульбрихт, о чем они уже ранее имели удовольствие говорить, разделил с ней тяготы этого пути. Эта перспектива, однако, не вызвала энтузиазма у графини. Графиня считала нежелательным его участие в поездке с сестрой короля, мотивируя это рядом соображений. Главным же её опасением была возможная реакция высшего света на подобное совместное путешествие.

Томаш только усмехнулся в ответ. По его мнению, лишь круглый дурак мог распространять сплетни о его мнимой связи с овдовевшей королевой Штаргардена. Сама мысль об этом представлялась ему абсурдной, а когда она исходила от женщины, с которой он делил одну постель, это выглядело в его глазах как необоснованная ревность.

Графиня продолжала настаивать. Она не была склочной особой, но в тот вечер была крайне несговорчива. Когда звук её голоса повысился на несколько тонов, граф Ульбрихт счёл за благо покинуть поле боя, коим стала их гостиная, и отправиться на покой, закончив спор словами о том, что вопрос закрыт.

Разумеется, подобное поведение мужа пришлось ей не по душе. Впрочем, она была не в силах что-либо изменить, и, беспомощно стиснув руки, взглядом проводила его, пару раз мысленно обругав женщину, что ненароком встала между ними. Графиня впервые испытывала столь сильный страх, но не находила ему объяснений. Она боялась потерять мужа.

Перед тем как отойти ко сну, граф Ульбрихт распорядился, чтобы слуга принес ему новые листы бумаги, а также чернила и перо для письма. Примерно через двадцать минут камердинер был вызван в спальню, где граф передал ему два запечатанных конверта с личным гербом. Одно предназначалось министру путей сообщения, другое – вдовствующей королеве Дагмар. Настоятельно попросив доставить послания адресатам не позже завтрашнего утра, он за сим откланялся спать, не подозревая, что оба окажутся в руках сестры короля.

В назначенное время, вопреки всем возражениям графини, которая даже пыталась прикинуться больной накануне, Томаш все же отправился в путь к монастырю, ставшего новым пристанищем для матери монарха. Он отчетливо помнил ее облик и характер, но был убежден, что жизнь в монастырских стенах не лучшим образом отразилась на ее бледной коже и нежных руках.

Граф Ульбрихт, человек набожный, хотя и осознававший свои многочисленные прегрешения, прежде чем занять место в экипаже, осенил себя звездой Эвелона. В дорогу, кроме, разумеется, небольшого количества вещей, он взял с собой ассигнации, чтобы пожертвовать их монастырю во благо.

Когда экипаж остановился у турмского дворца, Томаш бросил взгляд наружу и, дождавшись открытия дверцы от возничего, проворно выбрался из экипажа. Во время путешествия он решил отказаться от услуг помощника, полагая, что тот станет для него только обузой.

– Мое почтение, – просияв улыбкой сказал граф, когда встреча состоялась.

Он приблизился к вдовствующей королеве и позволил себе небольшую вольность, прикоснувшись к ее руке и оставив поцелуй на изящном запястье.

– И благодарю Вас за оказанное мне доверие, – подняв голову и проникновенно заглянув ей в глаза, добавил Томаш, осторожно выпуская её руку из своей.

В замке ходили слухи, что в юные годы граф Турих пользовался успехом у дам. Он обладал обаянием, свойственным его эпохе, был учтив и искусен в общении, что играло важную роль в его умении покорять сердца. Наряду с этим, он имел немало других достоинств, но женщин редко интересовала его эрудиция.

– Уверен, что моя находчивая супруга найдет себе достойное занятие, чтобы отвлечься от тягостных мыслей о расстояние, которое будет разделять нас, – продолжил граф, отвечая на вопрос вдовствующей королевы. – Будь это не так, то я бы беспокоился за неё всякий раз, когда мне приходилось отлучаться по делам государственной важности.

Томаш продемонстрировал и проницательность своей супруги, и её абсолютную веру в него, равно как и свою в неё. Правда, на этот раз ему пришлось слегка прибегнуть к хитрости. Впрочем, чего уж скрывать, о графине при дворе тоже шептались всякое. Ходили слухи о том, что она не гнушалась ядов, если какая-то новая прелестница пыталась очаровать графа. Но это были лишь сплетни, не подкреплённые какими-либо фактами.

– Могу ли я поинтересоваться, не будете ли вы против, если днем мы будем в одном экипаже? – поинтересовался Томаш, посчитав, что такие вопросы лучше обсудить заранее. – Путешествие может быть изнурительным, а чтение в движении – занятие не для меня, но приятное общение существенно скрашивает время в пути. А как вы считаете?