Провалившись в болезненную тьму, обжигающую холодным дыханием потусторонних ветров, Колестис на мгновение забыла кто она есть и каким тернистым путем следовала. Её мысли растворились в бешенном потоке пульсирующей энергии, уносящей все тяготы земной юдоли прочь, к бушующим водам реки Забвения, где растворялись все скорби.
Оказавшись по ту сторону жизни, опьяненная смертью, духом полузабытья и чувством мнимой свободой от земных оков, она шла бессознательно, не видя дороги и не чувствуя под ногами земной тверди, смешавшись с толпой таких же потерянных душ. Они двигались вперед, словно стадо безвольных баранов, даже не понимая куда держат свой путь и что ждёт их в самом конце этого пути, если у него, конечно, был конец.
Сколько времени шла Колестис вперед, не помня себя и свою земную жизнь? Сколько прошла, прежде чем с глаз пала пелена? Остановившись у большого валуна, который пытался сдвинуть с места маленький человек с огромным горбом, она подняла взор в серое небо, лишенное красок, и закрыла глаза, когда на лицо упали хлопья белого пепла, похожего на снег, что лежал на склонах гор в дальних царствах, о которых ей только доводилось слышать.
Скользнув рукой по щеке и смахнув пальцами песчинки пепла, Колестис вдруг посетила страшная догадка. Она посмотрела на свои ладони и увидела сквозь них извилистую дорогу, по которой шли потерянные души. В памяти начали вспыхивать картины прошлого: её неосторожные слова, сказанные в пылу ссоры, и боль, после которой разум погрузился во тьму.
Снова пережив то, что произошло, она оступилась и случайно толкнув одну из душ плечом. Их глаза встретились и во взгляде, который заволокло туманом воспоминаний, Колестис увидела последние дни этой души. В жизни она была знахаркой, которая неоднократно помогала запутавшимся девушкам избавиться от нежеланного приплода. На её руках и сейчас была их кровь. Отпрянув от неё, Колестис побежала к другому краю дороги. Очнувшись от сладкого сна, душа посмотрела на свои руки и закричала от ужаса.
Прижавшись к стене какого-то здания, строительным материалом для которого, судя по всему, служили человеческие кости, Колестис сомкнула руки на груди, словно желая защититься от потока душ, следовавших в жерло Преисподней, куда увлекали их собственные грехи. Придя в себя, она обнаружила, что дорог в действительности было несколько и все они уводили души в разные направления.
Одни шли безвольно двигаясь вперед, как та, с которой она столкнулась на дороге, в лице других ей удалось увидеть осознанность. Некоторые даже пытались найти кого-то в бурном потоке душ, выкрикивали имена тех, кто был им дорог. Все они говорили на разных языках, но Колестис обнаружила, что понимает их.
Одна из женщин подошла к ней и спросила не видела ли она её ребенка. Говорила она на непонятном диалекте, но ей удалось каким-то образом понять все, что она сказала, словно в загробном мире стирались всякие языковые барьеры. Колестис отрицательно покачала головой, и женщина двинулась дальше, спрашивая у прохожих не видел ли кто из них её ребенка.
Колестис решила не стоять на месте и двигаться дальше. Когда её рука коснулась платья, она услышала, как что-то звякнуло. Опустив взгляд и увидев золотую монету, выпавшую из потайного кармана, она опустилась на корточки и подняла её с земли.
Стоило ей коснуться монеты, как пространство вокруг начало изменяться. Вихри холодных загробных ветров окружили её фигуру и в мгновение ока перенесли проклятую душу в обитель бога Смерти.
Очутившись в просторном помещении, наполненном блеска золота, Колестис увидела своего возлюбленного. Прижимая к груди монету, она сделала нерешительный шаг вперед, переступив ещё вихрящийся поток воздуха у её ног. В мгновение ока они оказались в объятьях друг друга.
-Я видела души. Так много душ, – взволнованным голосом произнесла Колестис, – я испугалась.
Ей впервые за долгое время стало по-настоящему страшно и она искала защиту в его объятьях.

Отредактировано Колестис (13.05.2024 00:49)

В мире, где обретались мертвые было совсем не так, как там, где кипела жизнь. Воздух был холодным, густым и казался плотнее, чем на поверхности. Впрочем, бесплотным духам, скитающимся где-то там, за пределами обители бога Смерти, было уже все равно. Многие из них уже и не помнили какого это дышать полной грудью, а кому-то и при жизни не довелось испытать того пьянящего чувства лёгкости, которое дает глоток воздуха, пахнущий цветами и свободой. Для таких как они не было особой разницы между двумя мирами, ведь в каждом из них они были уже мертвы.
Сущность Колестис была совсем иной и в мире мертвых она ощущалась не так, как другие бесплотные духи. В её жилах не текла живая кровь, но их пронизывала магия нетленного темного духа, духа насилия, гордыни и самого сына первозданной Тьмы. Того, чьё имя прославлял Император, и чьим наследником себя называл. И тогда бог Смерти узрел те тонкие нити, что были сотканы в самой Преисподней, которые не позволяли бессмертному навсегда покинуть земную юдоль. Те нити, что не дано было разрубить никому, кроме того, кто их сплел.
Она ощущала пространство вокруг, чувствовала его так, как если бы была живой, но при этом они были притуплены. В объятьях Фетиха ей было уже не так страшно, хотя время от времени откуда-то со стороны доносились стенания усопших, однако, когда он немного отстранился и задал вопросы, которые его терзали, то она почувствовала, как её пробирает холод.
Вспоминая мгновения до того, как мир погрузился во тьму, Колестис снова испытывала те же переживания. Сначала картинки перед её внутренним взором были в тумане, словно она смотрела на происходящее со стороны, а затем, по мере того, как они обретали четкие очертания, начинала понимать, что является их частью.
Говорят, что перед окончанием земного пути душа видит все то, что с ней происходило в земной жизни. Так ли было на самом деле? Те, кому не посчастливилось оказаться на переправе раньше срока, как правило, цеплялись за воспоминания гораздо больше, чем те, кто прожил долгую и насыщенную жизнь. В своем стремлении снова ощутить призрачную надежду, они тянулись к воспоминаниям, засыпали, чтобы забыться, забывали, что мертвы, а просыпаясь бродили среди мертвецов. Так могло продолжаться долго, пока она не очищалась или не становилась «безликой».
Оказавшись во власти своих воспоминаний, Колестис потеряла самообладание. Прижав ладони к вискам, она замотала головой, прогоняя наваждение прочь и повторяя «я не помню». И она действительно не помнила, но не потому что не могла, а потому что не хотела. Её разум отказывался признать то, о чем уже знал бог Смерти.
-Я не помню, – в очередной раз выдохнула Колестис, опасливо озираясь по сторонам, словно из стен обители бога Смерти в любой момент могли выскочить тени. – Не проси меня дать ответ, я не смогу этого сделать, – она посмотрела на него, а затем на свои дрожащие руки. Чувствовать себя беспомощной перед лицом истинного забвения было для неё ново. – Так значит вот, что чувствует тот, чей путь подошел к концу, – неторопливо, словно пробуя каждое слово на вкус, проговорила она, рассматривая ладони. – Будет ли возвращение таким же болезненным, как и смерть?
Задавшись этим вопросом, Колестис вновь посмотрела на Фетиха.
-Здесь все иначе, чем там, на земле, – снова заговорила она, – но я бы вынесла сотни раз боль и привыкла ко всему, что меня окружает, если бы ты был рядом. Я просила свободу и получила ответ, – внезапно в памяти яркой вспышкой перед глазами и звоном в ушах, возник образ её мужа и прогремели громом его слова, – и ответ этот здесь, – во взгляде Колестис бог Смерти мог рассмотреть тень той тьмы, которой однажды будет суждено овладеть её разумом. Точно также, как овладеет разумом её отца на закате его дней. Дней, которых осталось уже не так много.
-Будешь ли ты любить и тогда меня? – спросила она. Пока она жила его храмы процветали, а паства множилась, но если она потеряет свою власть, останется ли он верен своим чувствам? Не предаст ли её также, как однажды предали другие.

[indent] Несмотря на внешнюю уверенность и независимость, Колестис всё ещё была чувствительной и ранимой, пусть и скрывала это ото всех. Она закаляла свой характер, словно сталь, создавая образ, через который сложно было разглядеть хоть что-то от неё настоящей, хотя время от времени, как сейчас, он давал трещину.
[indent] Её чувствительность многие считали за слабость, а ранимость и вовсе использовали, поэтому у неё не оставалось другого выбора, кроме как спрятать их от посторонних глаз. Они не исчезли, но со временем местами начали подгнивать, словно мертвая туша, которую посыпали пригоршней земли забыв закопать полностью. То, что когда-то вызывало ранило её теперь чаще всего пробуждало раздражение и злость, а они в свою очередь сплетались воедино в безумном танце, создавая узоры ненависти.
[indent] Характер Колестис менялся как под воздействием обстоятельств, так и под воздействием руны, которая окрашивала мир вокруг в серые краски, стирая границы между мирами, обнажая то, что другие могли не видеть. Так, прогуливаясь по городу она частенько наблюдала разные не самые приятные картины, ожесточавшие её душу и сердце. Её взору представали четвертованные призраки, призраки выпивок, прицепляющиеся к таким же, но живым выпивохам, прелюбодеи, желавшие снова вкусить радости жизни, и даже существа, порой непонятных и странных форм, перекатывающиеся, ползущие, бегающие, смердящие, исчезающие в пространстве через астральные порталы и снова появляющиеся в других местах. Порой их было так много, что ей хотелось поскорее убраться прочь, чтобы не видеть обратную сторону цветущей столицы.
[indent] Со временем она научилась закрываться и от них. Их ужасающий вид больше не вызывал у неё ничего, кроме отторжения. Лишь дети порой ещё могли вызвать у неё отголоски чувств, но они боялись даже приближаться, видя тяжелую ауру смерти, окутывающую её фигуру. Обычные люди не могли её видеть, но чувствовали на подсознательном уровне.
[indent] И все же, оказавшись в подземном царстве, Колестис почувствовала себя снова слабой и беззащитной, поскольку ничем не отличалась от тех, кто сновал по лабиринтам, а если и отличалась, то не знала об этом. Возможно, она бы привыкла к этому месту со временем. Быть может, он смог бы стать для неё домом. Однако сейчас ей было сложно представить свою жизнь здесь, пусть и подле того, к кому было расположено её сердце.
[indent] Колестис знала, что любовь слепа. Любовь обманчива и беспечна. Однажды она уже обожглась этим чувством и теперь ей было сложно ему довериться. Любовь была слабостью, а слабостью частенько пользовались.
[indent] Когда Фетих подвел её к своему трону и усадил на него, она впервые поняла, что является его слабостью. Он смотрел на неё не снизу-вверх, как на других, и как делали многие другие, а снизу-вверх. И в этот самый момент его сердце лежало у неё на ладонях, такое хрупкое и беззащитное, что сложно было поверить в то, кому оно в действительности принадлежало.
[indent] -Не думай о нём, – произнесла Колестис, наклонившись к нему и коснувшись его щеки своей ладонью. Несмотря на то, что они находились в другом мире, она могла чувствовать его также, как и там, наверху, где закипала жизнь. – Ты имеешь гораздо больше, чем он. И тебе не стоит думать о нём. Всему свое время. Корнелиус действительно заплатить за то, что сделал, но я сама назначу ему плату, – если вначале голос её был мягок, то последние слова звучали как приговор, а в глазах появилась стальная уверенность.
[indent] Вскоре черты лица её разгладились, и она снова улыбнулась ему. Её пальцы нежно касались его кожи, очерчивая скулы.
[indent] -Моя жизнь не принадлежит мне, но пока мы здесь я могу быть свободна от того, что ждет меня там, – произнесла Колестис, любуясь им. – Скажи, почему ты меня любишь? – поинтересовалась она следом, желая найти ответы на те вопросы, которые все ещё тревожили её разум.

[indent] Пробудившись от мертвого сна, она вероятно не вспомнит этот разговор и его признание, но в эту минуту, в мгновение, что они смогли похитить у жизни и разделить наперекор судьбе, Колестис чувствовала себя счастливой. Она с нежностью улыбнулась ему и ласково провела пальцами по его голове. Ей хотелось остановить время, чтобы продлить их встречу, но оно неумолимо ускользало.
[indent] -Ты единственный, кто не предал меня, – смотря вдаль отрешенным взглядом и ничего не видя перед собой, произнесла Колестис. – Единственный, кто хранил мне верность, – сказав это она словно бы снова пробудилась ото сна и посмотрела на него. – Я верю тебе, но, если однажды и твои клятвы обратятся прахом, я облачу свое сердце в камень и больше никто и никогда не сможет прикоснуться к нему, не сможет заставить меня снова чувствовать.
[indent] Колестис нуждалась в любви также как одиноко растущий цветок посреди пустыни нуждается в воде. Она позволяла ей снова чувствовать вкус к жизни, ибо в ней она находила упоение и избавление от вечной жажды крови и удушающего смрада мира теней, заложницей которого она стала с того дня, как в ней пробудилось темное колдовство.
[indent] Сердце её все ещё тянулось к свету, хотя свет и был чужд её природе. И в любви она искала его, чтобы снова ощутить, как по венам разливается кровь, как согреваются холодные уста. Искушение было настолько велико, что даже малейшая надежда на то, что это чувство настоящее придавало ей сил, чтобы бороться за него.
[indent] Колестис была частью мира смертных, однако невидимые нити, связывающее её с мертвыми, не позволяли полностью насладиться ей.  Шепот бестелесных душ, что порой она слышала в ночи, будоражил разум и не давал забыть о конце жизненного пути всякого живого существа, но не её самой, ибо её уделом было бессмертие. Способность слышать их и видеть, как и прикасаться к загробному миру, открывать врата и силой закрывать их за собой, оставляли смутное чувство вины.
[indent] В каждом шепоте она слышала угрозу, каждую историю проживала как собственную, и в каждом обреченном взгляде бестелесных изгнанников видела желание хотя бы на миг прикоснуться к жизни.
[indent] Оставаясь наедине с собой среди зловещих теней, она чувствовала присутствие зреющего давно забытого зла. Чувствовала и знала, что однажды не избежит встречи с ним. Томясь в неведение о том, что будет, когда это произойдет, Колестис пыталась вырваться из пут мрачных мыслей всеми возможными способами, ибо в том видела свое спасение.
[indent] -Прежде я не мыслила о том, что буду любима тобой, – сказала она, обнажив перед ним свои страхи. – Теперь же завидую себе. Наша любовь будет вечной. И однажды о ней напишут легенду, – Колестис нежно гладила голову Фетиха, позабыв о том, что он тот, кто был рожден, чтобы забирать чужие жизни. – И люди, и боги будут завидовать нам.
[indent] Когда Фетих снова посмотрел на неё, она прикоснулась к его подбородку и склонившись запечатлела на его губах поцелуй.